Ловушка стыда: как запретить другим навязывать нам чувство вины

Стыд подтачивает душу и лишает нас сил двигаться дальше. Но он теряет власть над нами, как только мы учимся распознавать его и проговаривать вслух. Психолог Брене Браун делится своим опытом преодоления чувства стыда. Psychologies публикует отрывок из ее книги «Все из-за меня (но это не так)».

Ловушка стыда – одна из сложнейших для распознавания и проговаривания форм стыда. Она часто так хорошо спрятана или замаскирована, что мы по незнанию попадаем прямо в нее – иногда бесконечно, раз за разом. Когда мы пойманы, мы начинаем трястись и задавать вопрос: что случилось, почему я весь в крови? А расставивший ловушку частенько отвечает: «Что ты имеешь в виду? Я ничего не вижу. Может, у тебя глюки? Ты вообще-то как, в порядке?» Часто ловушка стыда застает нас врасплох, и мы, сами того не желая, снова и снова лезем в нее, чтобы убедиться, что она нам не померещилась.

Вот моя история про ловушку стыда.

Когда родилась Эллен, я очень радовалась, встречая других мам маленьких детей. Однажды вечером на рабочем совещании меня познакомили с Филлис, которая тоже недавно родила. Она, как и я, приходила оформлять декретный отпуск. Я уговорила ее вместе пообедать и попробовать запланировать встречу вместе с детьми. Я так обрадовалась «попутчице» по путешествию в материнство, что, когда мы обедали, совершила обычную ошибку – поторопилась с откровенностью. Мне не терпелось поделиться своими новыми переживаниями, и я сказала: «Даже не представляла, что буду так уставать. Иногда так хочется поспать подольше или постоять под душем». Она ответила: «Да? А я вот никогда не жалею о том, что родила малыша».

Я, конечно, была в шоке. Я быстро ответила: «Я тоже не жалею, что родила Эллен, я говорю совсем о другом. Я просто устала». Она тут же вдарила второй раз: «Да это нормально, для некоторых женщин это непросто – природа не всем дает талант быть матерью». Тут я расстроилась. «Филлис, слушай, мне нравится быть мамой, я люблю Эллен. Я ни о чем не жалею. Все здорово». Она посмотрела на меня как на ничтожество и произнесла: «Ладно, не впадай в истерику. Скоро она подрастет, и тебе будет полегче».

Вот тут я уже начала крутить головой в поисках скрытой камеры… надеясь, что кто-нибудь подслушал этот безумный разговор и сможет подтвердить, что я не псих и на самом деле хорошая мать. Я заплакала. Филлис сказала: «Слушай, ну я же не знала, что это твое больное место. Давай поговорим о чем-нибудь еще».

Только проговорив вслух слова «подлая фраза», «она меня задела», я догадалась, что пора прекратить эти отношения

Когда я рассказала про этот случай своей подруге Дон, она была поражена... тем фактом, что я собиралась снова пойти обедать с Филлис. Дон все повторяла: «От этого же свихнуться можно. Зачем ты подставляешься?» Тогда я не смогла ей ответить, но теперь, задним числом, мне кажется, что я хотела со второй попытки доказать, что я нормальная, достойная подруга и мать.

Два месяца подряд, встречаясь с Филлис, я каждый раз приходила домой злая, подавленная и агрессивная. Дошло до того, что я тратила огромное количество времени и сил, пытаясь угадать, что она скажет в следующий раз, чтобы выдумать безжалостные ответы, дать ей сдачи, поставить на место.

Дон сказала: «Ты должна понять, что происходит. Это уже просто смешно». Я помню, что ответила: «Знаю. Вот я и стараюсь понять, что с ней такое». Дон вздохнула. «Что с ней такое, мне совершенно наплевать. Мне интересно, что с тобой такое».

Примерно месяц спустя я случайно встретила Филлис в аптеке, и она сказала: «Ой, как ты плохо выглядишь. Поправилась?» К счастью, я так плохо себя чувствовала и была такая замученная, что даже не наскребла сил «поддержать» разговор. Просто посмотрела на нее, пожала плечами и продолжила искать лекарство на полках. Когда она отошла, я подумала: «Какая подлая фраза. Она меня задела».

Когда я оставила попытки побить Филлис на ее поле и сосредоточилась на собственных чувствах, то обнаружила, насколько уязвима. Теперь я понимала, что незачем мне становиться в боевую стойку. Я четко осознала, насколько сильно она обижает меня, как часто говорит злобные вещи, то и дело стыдит. Мне пора перестать с ней общаться. После каждого обеда с Филлис я уходила как оплеванная, но, только проговорив вслух слова «подлая фраза», «она меня задела», я догадалась, что пора прекратить эти отношения.

Мы не можем предотвратить стыд, но можем научиться распознавать его достаточно рано, чтобы переживать его конструктивно

Проговаривание стыда позволяет нам перевести переживания на понятный язык. Нам становится легче учиться на собственных ошибках, а это и есть цель приобретения устойчивости к стыду. Мы не можем предотвратить стыд, но можем научиться распознавать его достаточно рано, чтобы переживать его конструктивно, а не разрушительно.

Во-первых, мне было одиноко и отчаянно хотелось пообщаться с кем-то по поводу своей новой роли матери. Я заметила, что наши отношения с Филлис превратились из обеденного партнерства в битву, но не распознала предупредительных сигналов, которые теперь вижу в своем тогдашнем желании «выдумать безжалостные ответы, дать ей сдачи, поставить на место». Теперь я знаю, что когда мне хочется дать сдачи – я, скорее всего, пропустила включение «кнопки» стыда. Готовясь дать сдачи, я прямо-таки тону в своей уязвимости. Знаю я теперь и то, что, когда я «отбиваюсь» стыдом, это лишь увеличивает мой стыд, а не сглаживает его. Я не хочу быть такой.

Во-вторых, будучи новоиспеченной мамой, я тогда еще не знала о критической осознанности, необходимой, чтобы понимать, что для большинства мам материнство – мощный фактор стыда. Я определенно индивидуализировала («это про меня») и патологизировала («я сумасшедшая») свой опыт. Нужно было время, чтобы научиться критической осознанности в области материнства и начать ею пользоваться.

В-третьих, когда я рассказывала Дон о разговорах с Филлис и она пыталась меня поддержать, мне нужно было ее послушаться.

В-четвертых, во время нашего обеда, когда я сказала, что материнство иногда утомляет, и Филлис ответила: «Да? А вот я никогда не жалею о том, что родила малыша», я должна была использовать свой опыт проговаривания стыда и сказать что-то вроде: «Ничего себе. Как ты ловко подменила тему: я говорю об усталости, а не о появлении ребенка». Если бы наша пикировка продолжалась, мне следовало произнести что-нибудь вроде этого: «Кажется, мы не понимаем друг друга. Давай сменим тему».

И конечно, мне совсем не нужно было продолжать эту дружбу.